Импрессионизм в сети

 

Поль Сезанн

Эпизоды из жизни:
Финансовый гений Экса

Поль Сезанн: коллекция

Поль Сезанн в домашнем электронном музее
(100 электронных альбомов великих художников,
включая импрессионистов)

Постеры картин Поля Сезанна

Поль Сезанн в музеях

Поль Сезанн: литература

Поль Сезанн: биография

Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

"... Экс-ан-Прованс уже свыше полувека в состоянии дремоты. Был он столицей, стал всего-навсего супрефектурой. В 1850 году в Эксе все еще насчитывается семьсот знатных фамилий, однако он уже отстал от века. Экская аристократия изжила себя. Большинство ее представителей уединяются в старых фамильных особняках.  Они составляют кружок чопорных, угрюмых чудаков, ревниво цепляющихся за свое прошлое, за свое утраченное богатство.

И все же Экс живет. Вчера аристократический, он сегодня обуржуазивается, ударяется в коммерцию. На Бульваре, в самом сердце города, где долгие годы не было ни одной лавки, где до революции право на существование имели лишь кафе, - на этом Бульваре развелось немало торговых предприятий.

В этом сонном городе (каких-нибудь двадцать семь тысяч жителей) предметом постоянных разговоров для всех служит один человек. Дворянство не удостаивает его вниманием. Буржуазия презирает его, держит на расстоянии и втайне завидует ему. В народе он вызывает ревнивое восхищение.

Этого пятидесятилетнего, ладно скроенного человека зовут Луи-Огюст Сезанн. Тяжелое, лишенное растительности лицо, высокий с залысинами лоб, две волевые складки меж резко очерченных бровей - внешность буржуа времен Луи-Филиппа, буржуа, который собственноручно штопает себе одежду и вряд ли может быть заподозрен в пристрастии к каким бы то ни было метафизическим бредням. Взгляд его тверд и в то же время ироничен. "Башковит!" - как говорят в том краю, да башковит, спору нет. И он это наглядно доказал.

В 1650 году, примерно в период расцвета Экса, нищие горцы, влачившие жалкое существование в Чезанне - городке, затерянном в Приморских Альпах, - пришли из-за гор в Бриансон. Путь их был недолог, так как не более двадцати четырех километров отделяет эти два пункта, расположенные по обе стороны знаменитого Женеврского перевала, которым в ходе истории поочередно пользовались Ганнибал, Цезарь и Карл VIII; и они, эти горцы, несомненно, не чувствовали себя здесь на чужбине, посколько Чезанна - местечко французское и по языку и по обычаям - входила тогда и долгое время спустя в состав Бриансонского края. Переменив место жительства, пришельцы приняли имя родного городка и стали называться Чезаннами, или Сезаннами, или же Сесаннами, фамилия их еще долго писалась по-разному.

В Бриансоне Сезанны не разбогатели. Один из них, Блэз, сапожничал и был значительно богаче чадами (у него их была целая дюжина), нежели звонкой монетой. Сезанны, по крйней мере некоторые из них снова пустились кочевать. В Эксе с 1700 года обосновался Дени Сезанн, чья семья тоже разрослась, но нисколько не разбогатела. Цирюльники, портные - вот кем стали экские Сезанны; казалось им вовсе не суждено выбиться в люди. Внук Дени Сезанна, Тома-Франсуа-Ксавье,   в свою очередь захотел попытать счастья где-нибудь вне Экса и отправился портняжить километров за двадцать к юго-западу, в маленькое местечко Сен-Закари. Ему было уготовано судьбой умереть там в 1818 году, преуспев ни больше ни меньше, чем любой из его родственников. Он оставил после себя двадцатилетнего сына Луи-Огюста Сезанна, того самого, о ком и ведется речь.

В ту пору это был крепко сбитый парень, в котором жизнь била ключом. Невероятно честолюбивый, он рассудил, что в местечке Сен-Закари ему никогда не представится случая выбраться из трясины, засосавшей его сородичей. И он тем же путем, каким следовала его семья, только в обратном направлении, вернулся в Экс, где поступил на службу к Дете, торговцам шерстью.

В начале прошлого века в Эксе до какой-то степени процветала одна лишь отрасль мелкой промышленности - шляпное производство, старинное экское ремесло. Окрестные фермеры разводили кроликов, из пуха которых многие городские фабрики изготовляли фетр. Экс понемногу экспортировал фетровые шляпы во все страны.

Луи-Огюст решил изучить шляпное дело и с этой целью в 1821 году двадцатитрехлетним юношей отправился в Париж.

Он провел в столице без малого четыре года, работал как вол и в скором времени стал из ученика рабочим, а затем приказчиком. На его месте всякий не столь воинственный малый считал бы, что достиг предела мечтаний. Луи-Огюст полагал иначе. В 1825 году он с твердым намерением начать борьбу вновь причалил к экским берегам.

Очевидно, во время обучения в Париже Луи-Огюст скопил немного деньжат. Во всяком случае,О не успел он приехать в Экс, как в компании с неким Мартеном открыл магазин по продаже и экспорту шляп. Фирма быстро пошла в гору. Луи-Огюст нисколько не ошибся в выборе пути. Теперь наконец путь к богатству был для него открыт.

В глазах Луи-Огюста истинную ценность имели только деньги - неоспоримое доказательство признания и успеха. Этот осторожный и в то же время смелый делец, ловкий и настойчивый, жадный и педантичный, был наделен безошибочным чутьем и изобретательным умом; невероятно вспыльчивый, деспотичный, не щадящий ни себя , ни других, прижимистый в силу необходимости, но воздержанный по натуре, он, движимый в погоне за богатством какой-то неуемной страстью, копил луидор за луидором. При все пылкости темперамента любовь нисколько не волновала его. Лишь когда дела его фирмы приняли широкий размах, он в сорокалетнем возрасте вступил в самую прозаическую связь с двадцатичетырехлетней девицей Анной-Элизабет-Онориной Обер, дочерью резчика по дереву. От этой связи родились сын Поль (19 января 1839 года) и спустя два года дочь Мария, которых Луи-Огюст признал с первого дня их рождения. Однако он еще три года тянул, пока решился узаконить эти отношения, по правде говоря, в ту пору довольно распространенные. Лишь 29 января 1844 года он сорока пяти лет от роду обвенчался с Элизабет Обер.

Никто не мог бы тогда назвать точную сумму его капитала, но она, несомненно, была значительной. И вот доказательства: когда через год компаньоны разошлись, Луи-Огюст не только остался единственным хозяином магазина, но занялся еще и другого рода деятельностью.

Надо сказать, что кролиководы, снабжавшие экскую шляпную промышленность кроличьими шкурками, нередко бывали стеснены в средствах. Боясь, как бы их затруднения не сказались на делах, Луи-Огюст время от времени ссужал их деньгами - разумеется, под проценты. Вот тут он и заметил, что это само по себе недурной источник. Он умножил подобного рода операции и вскоре стал присяжным заимодавцем не только эксовцев, но и жителей всего края. Забросив мало-помалу свой магазин, он в конце концов увлекся финансовыми сделками. Однако луи-Огюст не мог развернуться так, как хотел бы, поскольку в Эксе уже имеля один банк, банк Барже. Надо бы самому открыть банкирский дом и конкурировать с Барже, да дело это, пожалуй, рискованное, раздумывал Луи-Огюст: удача отнюдь не вскружила ему голову.

Луи-Огюсту не пришлось долго думать: в 1848 году банк Барже потерпел крах. Луи-Огюст решил, не откладывая, учредить новый банк. Вступив в переговоры с бывшим кассиром обанкротившегося дома, Кабассолем, который не имея ни гроша за душой, обладал зато большим опытом, он пригласил его в компаньоны. Оба дельца не замедлили прийти к соглашению. 1 июля состоялось торжественное открытие банка "Сезанн и Кабассоль". Луи-Огюст вложил в дело 100 тысяч франков золотом.

1850 год. Вот уже минуло два года, как банк "Сезанн и Кабассоль" начал свою деятельность. Он процветает. Оба компаньона, не уступая друг другу ни в хитрости, ни в сребролюбии, не позволяют себе никакой роскоши. С обоюдного согласия каждый из них получает на свои личные расходы всего лишь по две тысячи франков в год. Луи-Огюст не привык транжирить, и надо думать, никогда не усвоит такой привычки. Ликвидируя шляпное заведение, он отложил для себя на особо торжественные случае несколько цилиндров и, что куда важнее, целую партию картузов с наушниками и длинным козырьком для ежедневного употребления: головными уборами он обеспечен до конца жизни, на них ему, конечно, не надо будет больше тратиться. Ничего удивительного, что Луи-Огюст становится мишенью для шуток всех городских острословов. "Видел ты черпак папаши Сезанна?" - спрашивают они, издеваясь над его картузом. Луи-Огюст прикидывается глухим на ухо. Насмешливым взглядом мерит он с головы до ног этих сиятельных вдов, разодетых в шелка, и дряхлых маркизов в крахмальных манишках. Несмотря на их вельможный вид и надменный, рассеянный взгляд, каким они удостаивают всех и вся, он хорошо знает, какова им цена в переводе на золото; и так же хорошо знает, чего стоит он сам, хотя на нем непрезентабельный костюм, картуз и грубые деревенские башмаки из толстой белой кожи, на которых он раз навсегда остановил свой выбор, потому что их не надо чистить.

Состояние Луи-Огюста растет исправно и стремительно. Каждый день приносит ему еще крупицу золота. Потомок нищих горцев -переселенцев одержал победу. Благосостояние его упрочено, будущее семьи обеспечено, чего еще желать этому Луи-Огюсту Сезанну? Одного, и только одного: претворив в жизнь все свои честолюбивые стремления, он имеет законное право желать, чтобы его дети занимались тем же, чем занимался он, чтобы они продолжили его дело, стали могущественными, ибо для Луи-Огюста Сезанна существует только одна сила: та, которую дают деньги; только одна истина: деньги; только один образ жизни: зарабатывать деньги; только один смысл человеческой деятельности: бесконечное приумножение денег.

Луи-Огюст Сезанн с надеждой взирает на своего сына Поля. Придет день, когда Поль станет его преемником. Придет день, когда банк "Сезанн и Кабассоль" превратится в банк "Поль Сезанн" - собственность крупного денежного туза..."

По материалам книги А.Перрюшо "Жизнь Сезанна"./ Пер. с фр.; Послесловие К.Богемской. -  М.: "Радуга", 1991. - 351 с.
Книга на ОЗОНе

 

Импрессионизм

Коллекция

Жизнь и
творчество

О картинах

Термины

Музеи

Литература

Ссылки

Гостевая книга

Вебмастер

Hosted by uCoz