"...Гоген снова взялся за кисти и
карандаши. Не без труда. "В новом месте мне
всегда нелегко пустить машину в ход". И в самом
деле, ему не хватало главного - понимания
маорийцев, которые наблюдали за ним, более или
менее сторонясь его, и отношения с которыми у
Гогена налаживались очень медленно. Смущал его и
залитый светом пейзаж с его резкими, кричащими
красками. Они "ослепляли" Гогена, он не
решался перенести их в их подлинном виде на
полотно. Как-то раз
одна из соседок отважилась зайти в хижину к
Гогену, чтобы посмотреть на картины, приколотые к
стенам - это были репродукции с картин Мане,
итальянских примитивистов и японских
художников, которые Гоген повесил рядом с
фотографиями Метты и детей. Он воспользовался
этим визитом, чтобы сделать набросок портрета
таитянки. Но она поморщилась, сказала "айта!"
(нет!) и исчезла, однако вскоре возвратилась - она
уходила, чтобы переодеться в нарядное платье и
воткнуть в волосы цветок. Женщина согласилась
позировать художнику. Наконец-то Гогену
представился случай изучить маорийское лицо. Он
писал таитянку с такой страстью, что сам
признавался: писание такого портрета для него
было равнозначно "физическому обладанию".
"Я вложил в этот портрет все, что мое сердце
позволило увидеть глазам, и в особенности,
наверное, то, чего одним глазам не увидеть".
Отныне Гогену будет легче работать. Написав этот
портрет, он почувствовал себя маорийцем.."
По материалам
книги А.Перрюшо "Жизнь Гогена"./ Пер. с фр.
Ю.Я.Яхниной. - М.: ОАО Издательство "Радуга",
2001. - 320 с., с илл.
Книга
на ОЗОНе
|