Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Садики. Грабовые аллеи. Монмартр еще не так давно
был пригородом - его присоединили к Парижу лишь
двадцать лет назад, в 1860 году, и поэтому этот
район столицы все еще сохранил провинциальный
облик. Тишиной, широким горизонтом,
открывавшимся с холма, каким-то особенным
освещением, а также дешевизной жизни Монмартр
привлекал многих художников. Постепенно то тут,
то там появлялись мастерские. После 1870 года
Монмартр стал менять свой облик.
На вершине холма медленно
строилась церковь Сакре-Кёр, которую было решено
возвести после поражения 1870 года. В нижней части
Монмартра появились такие кабаре, как "Ла
гранд пинт", "Ле плю гран бок", "Оберж дю
клу". На бульваре Рошешуар, в кабачке под
названием "Ша-Нуар", открытом неким
Родольфом Сали, с недавнего времени встречались
поэты, куплетисты и художники. Кроме того, на
Монмартре было много заведений, где танцевали.
Продолжали танцевать в "Мулен-де-ла-Галетт".
Там сохранилась еще деревенская обстановка и
даже две из тридцати мельниц, крылья которых
некогда крутились на холме. Танцевали и на
бульваре Клиши в "Рен-Бланш" и
"Буль-Нуар", возникших еще в эпоху Второй
империи и уже доживавших свои последние деньки, в
то время как "Элизе-Монмартр" благодаря
энергии нового хозяина притягивал своей
развеселой музыкой толпы гуляк. Монмартр
становился все оживленнее. В поисках женщин
легкого поведения (а их здесь было все больше) в
этот отдаленный район Парижа потянулись кутилы,
перед кабачками и кафе при желтом свете фонарей
теперь то и дело возникали драки между какими-то
подозрительными личностями.
Улица Констанс, на которой
помещалась мастерская Кормона, выходила на улицу
Лепик, извивавшуюся по склону холма. Лотрек,
прежде чем нанять извозчика, чтобы ехать домой,
любил побродить со своими друзьями. "Выпьем по
стаканчику?" Некоторые из его товарищей жили
поблизости. Рашу, который только что закончил
портрет Лотрека, жил на улице Ганнерон. У
Анкетена была мастерская на авеню Клиши. В
обществе Рашу, Анкетена, Рене Гренье,
Шарля-Эдуара Люка или Тампье, который посещал все
выставки, часами рассуждал о живописи, но не
снисходил до того, чтобы взять кисть в руки,
Лотрек, вцепившись в чей-нибудь локоть, ковылял
по улицам Монмартра. Ему всегда было грустно
расставаться с друзьями. Оставшись один, он
чувствовал себя беззащитным: любой хам мог
оскорбить его. В компании друзей он не боялся
ничего. "Дылда моя", - задрав голову, нежно
говорил он Анкетену. Анкетен был на четверть
метра выше его и старше на четыре года. У него
были резко очерченные черты лица и перебитый нос,
который подчеркивал сходство Анкетена с
Микеланджело.
Анкетен вызывал у Лотрека
восхищение. У него было все, чего так не хватало
Лотреку, - железное здоровье, крепкое,
мускулистое тело, которое он ежедневно развивал
фехтованием и длительными прогулками верхом.
Фанатически влюбленный в лошадей, он, пожалуй,
даже предпочитал их живописи, хотя и считал, что
станет большим художником. Он был непомерно
самонадеян и тщеславен.
Однажды, когда он пришел со
своими товарищами по мастерской в Лувр и
экскурсовод предложил им свои услуги, Анкетен с
презрительным высокомерием ответил ему:
"Зачем? Ведь Лувр создаем мы!"
Талантливый художник,
рисовальщик, для которого не существовало
никаких трудностей, он был убежден - и говорил об
этом! - что станет современным Рубенсом. Он мечтал
вести такую же роскошную жизнь, какую вел Рубенс,
и, подражая ему, уже носил короткую бархатную
куртку и широкополую фетровую шляпу.
Эта самоуверенность
приводила в восторг Лотрека. Чего еще мог
пожелать Анкетен? У него было все, в том числе и
женщины; этот донжуан потерял счет своим победам.
Женщины! Сидя в кафе, Лотрек слушал болтовню
друзей и разглядывал проходивших мимо женщин.
Иногда, заметив его сидящим в
углу с красавцем Анкетеном (отчего Лотрек
казался еще меньше и уродливее, чем на самом деле,
настолько карикатурно выглядел он рядом с
приятелем), какая-нибудь девушка вдруг замедляла
шаг и зрачки ее расширялись от удивления. Она шла
дальше или еще оборачивалась, а он, уничтоженный
этим взглядом, в котором она даже не решалась
высказать ему свое отвращение, опускал голову, и
в горле у него застревал комок.
Ему восемнадцать лет.
Страсти бушуют в нем, кровь бурлит, бешено стучит
в висках. Мимо проходят девицы в своих шуршащих
платьях. Прелестная, мучительная картина. Глаза
женщин, их жесты, их руки, их тело! О, как бы он умел
любить! Ведь он родился для любви! Любить! Но на
что он может надеяться? У всех его товарищей по
мастерской есть любовницы, все хвастаются своими
романами. А он? Ничего. Он ничего не получит.
Никогда ни одна женщина не согласится прижать
свои губы к его слюнявому рту. Никогда!
Никогда! Вскинув голову,
сверкая из-под пенсне глазами, Лотрек громко
отпускал какую-нибудь грубую шутку или же
гнусавым голосом, в котором звучала ирония и в то
же время грусть, фыркая через каждые три слова
(казалось, что он смеется), изрекал: "Любовь -
это когда тебя одолевает желание (фырк!), но такое,
что хоть подыхай! (Фырк!) Желание, чтобы тебя
пожелали (фырк!) А? Что скажешь? Дылда ты моя!"
Как-то Шарль-Эдуар Люка,
жизнелюбивый нормандец, в минуту сердоболия
нашел способ излечить Лотрека от мучившего его
комплекса. Он знал многих более или менее
доступных женщин. Но к кому из них обратиться со
столь необычной просьбой? Кто из них согласится
посвятить в тайны любви такого урода? Люка
вспомнил о молоденькой натурщице, Мари Шарле,
которой он оказал несколько услуг. Она была
именно тем "животным", которое подходило для
задуманной Люка цели. Тоненькая, как юноша, почти
без бюста, с огромными глазами и большим ртом,
она, несмотря на свои шестнадцать-семнадцать лет,
была знакома со всеми пороками.
Выросшая на улице Муфтар, она
сбежала от отца-пьяницы, который, напившись,
изнасиловал ее, и сняла комнату за пятнадцать су
на улице Эколь-де-Медсин. Настоящее животное, она
действовала бессознательно, отдаваясь любому,
искала все новые чувственные наслаждения, чтобы
удовлетворить свои инстинкты.
Ее-то Шарль-Эдуар Люка и
бросил в объятия Лотрека. Мари Шарле!
Вспоминал ли Лотрек те
вечера в Бареже, когда четыре года назад он, лежа
в постели с гипсом на ноге, с надеждой ждал
прихода Жанны д'Арманьяк?.. "Я слушаю ее голос,
но не решаюсь смотреть на нее. Она такая статная и
красивая. А я не статен и не красив".
Стыдливость, нежность, девичья взволнованность…
Цветы увяли. Грезы, которые помимо его воли
преследовали Лотрека, развеялись. Разврат,
распутство, патологическая чувственность - вот с
чем познакомила Лотрека проститутка. Здесь не
было ничего от истинной любви. Шарль-Эдуар Люка
был прав: Мари Шарле пришлась по вкусу эта связь.
Уродство Лотрека она находила пикантным.
Мари Шарле возбудила в нем
чувство отвращения. Отвращения и презрения. Вот
это и есть любовь! Вот это и есть женщина! Вернее,
та любовь и тот род женщин, которые ему уготованы
судьбой. И нечего самообольщаться. Прежде всего
он презирал самого себя. Вот, значит, каков он!
Но он и не самообольщался.
Эта падшая женщина была еще одним тягостным
подтверждением того, что его жизнь загублена.
Он-то боялся, что станет вызывать жалость, а на
самом деле пробуждал патологию. Пусть будет так!
Он готов к этому! "Надо уметь мириться с
собой", - говорил он иногда.
Мари Шарле помогла ему
сделать еще одно открытие: он оказался очень
темпераментным, и его освобожденная плоть не
признавала теперь никаких тормозов. Да и почему
он должен был смирять ее? Кого ему обманывать?
Чего ему бояться? И Лотрек уступал сумасбродным
женщинам. Их и его желания совпадали. Все хорошо.
Все хорошо, несмотря на отвращение, на
несбывшиеся мечты, на грусть, которую он тут же
подавлял в себе. Ведь Анри-Мари-Раймон де
Тулуз-Лотрек-Монфа - всего-навсего Трекло.
Вдобавок к искусству ему даровано еще право на
наслаждения. И он предавался им так же бурно, как
работе. Пусть он прожжет свою жизнь! Что из того?
Шутя и смеясь, Лотрек бродил по монмартрским
улочкам.
Постепенно Монмартр
становился центром его жизни. С каждым днем он
чувствовал себя здесь свободнее, чем где-либо.
Париж, казалось, сбрасывал сюда все отребье.
Уличные женщины, какие-то темные личности, парии,
жившие неизвестно на какие средства,
бездельники, бездарные поэты, анархисты, молодые
художники в широкополых шляпах, натурщики и
натурщицы в ожидании работы (по воскресеньям на
площади Пигаль, вокруг бассейна, устраивалась
биржа моделей), нищие сицилианцы в красочных
лохмотьях, изображавшие бога, неаполитанки,
которые то торгуют своим телом, то позируют для
мадонны, красавчики в узких брючках, одинокие
дамы - последовательницы Сафо, и разные другие
"феномены", говоря языком Лотрека, населяли
Монмартр. Настоящий "Двор чудес".
Все здесь были горбунами -
одни физически, другие морально. Любой урод
пробуждал любопытство лишь в первую минуту,
затем никто уже не удивлялся. Пожалуй, больше
всего недоумения здесь вызвал бы обычный,
нормальный человек. Лотрек чувствовал себя на
Монмартре непринужденно. Его уже знали, привыкли
к его виду, никто не обращал на него внимания. Это
слияние с окружающей его средой помогло Лотреку
обрести душевное равновесие. И относительный
покой.
Мало-помалу он отдалялся от
своих.
Постепенно Монмартр
завладел им полностью. Теперь он все время
проводит здесь, ковыляя по улицам, и, задрав нос, с
наслаждением вдыхает смачный воздух, которым он
хотел бы дышать всегда. И вот однажды, к великому
изумлению матери, он объявил, что хочет
окончательно переселиться на Монмартр.
Его решение вызвало протест,
ему отказали в деньгах на оплату мастерской. Но
Лотрека это не остановило. Он был из той породы
людей, для которых их капризы - закон,
независимость - страсть. Лотрек попросил своего
друга Гренье, который со своей женой Лили жил на
улице Фонтен, 19 бис, приютить его...
По материалам книги
А.Перрюшо "Жизнь Тулуз-Лотрека"/ Пер. с франц.
И.Эренбург. - М.: ОАО Издательство "Радуга",
2001. - 272 с., с илл. Книга на
ОЗОНе
