Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
"Ренуар в 80-е годы,
испытав сильнейшее потрясение от знакомства с
мастерами итальянского Возрождения, значительно
изменил свои взгляды и ради совершенствования
рисунка совсем забросил работу с цветом.
"Примерно в 1883 году, - объяснял он Воллару, - в
моем творчестве произошло нечто вроде перелома.
Я достиг вершин импрессионизма и вдруг пришел к
заключению, что не умею ни писать, ни рисовать.
Одним словом, я зашел в тупик".
На протяжении
десятилетия графические работы Ренуара
свидетельствовали о стремлении художника к
строгости и безупречности, однако они были
слишком холодны. Позднее, под влиянием семейной
атмосферы, он предался эйфории, свойственной его
темпераменту, и тут наступило время великолепных
неистовых ню - "Купальщиц",
пышных девушек в цвету, из тех, кто его окружал, и
портретов детей с золотыми локонами. В этой
перламутровой манере он будет работатьдо
последних дней: на Монмартре и в Магньоске, в Кане
или Эссуа, - где бы он ни был, на его полотнах
неизменно царила расцветшая плоть. От
изначального импрессионизма осталась лишь
сверкающая палитра.
"Конец жизни - это
букет!" - говорил Шагал. Это совершенно
справедливо в отношении Ренуара; несмотря на
жестокий ревматизм, деформировавший суставы и
превративший его в подобие высохшей виноградной
лозы со сключенными конечностями, обмотанными
бинтами, сквозь которые просовывались кисти, он
до конца жизни сохранил страсть к живописи,
превратившуюся в навязчивую идею.
Болезни и огорчения
Ренуара отсутпали от него, когда он садился за
мольберт. Тогда все его существо охватывали
радостные и светлые чувства, которые
непосредственно и легко ложились мазками ярких
красок на его холсты.
"Пока Ренуара, -
вспоминал его сын Жан Ренуар, - усаживали в кресло
на колесах, натурщица располагалась на своем
месте в траве, пестревшей всевозможными цветами.
Листва олив пропускала лучи солнца, которые
рисовали узоры на красной кофте. Еще слабымпосле
тяжелой ночи голосом Ренуар распоряжался - какие
щиты снять или поставить, как задергивать или
отодвигать шторы, чтобы загородиться от
слепящего средиземноморского утра. Пока ему
готовили палитру, он порой не удерживался от
стона. Приноровить свое искалеченное тело к
жесткому креслу на колесах было мучительным
делом...
На ладонь Ренуара
клали защитный тампончик, потом протягивали ему
кисть, на которую он указывал взглядом. "Эту,
нет... ту, которая рядом..." Пейзаж будто возбрал
в себя все богатство мира. "Это божественно!"
Мы взглядывали на него. Он улыбался и подмигивал
нам, как бы беря нас в свидетели того согласия,
которое устанавливалось между травой, оливами,
натурщицей и им самим. Спустя мгновение он уже
писал, напивая.
Для Ренуара
начинался день счастья..."
За несколько
месяцев до смерти художник удостоился чести быть
принятым в Лувре. Поль Леон открыл залы музея в
выходной день, и Ренуара торжественно пронесли
через них в портшезе, как Папу мира живописи. Чуть
позже, в солнечный декабрьский день 1919 года, он
умер от воспаления легких, оставив на мольберте
незаконченный холст с изображением анемонов,
собранных в его саду "Колетт", -- последний
всплеск радостного приятия жизни, радости
писания картин, определявших смысл его
существования. "Кажется, я начинаю кое-что в
этом понимать", - сказал он накануне смерти,
когда у него отобрали кисти..."
По материалам из
книг:
1. М.С.Лебедянский "Портреты Ренуара".
- М.: Изобразительное искусство, 1998. - 176 с.: ил.
2. Ж.-П. Креспель "Повседневная жизнь
импрессионистов. 1863-1883"./ Пер. с фр. Е.Пуряевой. -
М.: Мол.гвардия, 1999. - 301[3]с.
