Поль Гоген: биография
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
"... 1789 год.
Аристократы бегут за границу. К эмигрантам
примешивается разношерстная публика - тут и люди,
сохранившие верность монархическим идеям, но
также и готовые поживиться за счет простофиль
авантюристы, которых всегда выносят на
поверхность водовороты великих исторических
потрясений.
Среди эмигрантов,
избравших местом своего изгнания Испанию,
оказалась молоденькая девушка по имени Тереза
Лене. Кто были ее родные? Где она родилась? Об этом
ничего не известно. О ней вообще не известно
ничего до того момента, пока она не достигла, быть
может, именно того, к чему стремилась, и, осев в
Бильбао, вступила в связь с испанским драгунским
полковником доном Мариано де Тристан Москосо.
Полковник был
потомком старинного арагонского рода, очень
богатого и давно перебравшегося в испанскую
колонию - Перу. Быть может, он презирал
условности. Но то ли по беспечности, то ли из
опасения навлечь на себя гнев родных или короля,
своего господина, он не оформил своей связи с
молодой француженкой.
Между тем союз этот,
хотя и незаконный, оказался прочным. Тереза Лене
родила Мариано одного за другим двух детей: дочеь
Флора родилась в 1803 году. Еще до ее рождения
молодая чета перебралась во Францию и с 1802 года
обосновалась в Париже. Вполне вероятно, что
Тереза Лене пыталась привести к венцу отца своих
детей. Однако непредвиденные события помешали ее
намерениям, и после безбедного, беззаботного
существования она была ввергнута в нищету.
В июне 1807 года дон
Мариано скоропостижно скончался от
апоплексического удара. Нужда вынудила
Терезу перебраться в деревню; там умер ее второй
ребенок, брат Флоры. Тереза решила обратиться к
родственникам дона Мариано. Она написала
несколько писем в Перу, выдвигая различные
доводы в защиту своих прав, но все эти попытки
оказались бесплодными. Тереза так и не получила
из Перу никакого ответа.
Тереза Лене была из
тех натур, которые с трудом освобождаются от
власти грез - разбитые надежды сохраняют для них
обаяние миража. Она ни разу не заикнулась дочери
о ее незаконном происхождении, зато подробно и
охотно рассказывала ей о знатном роде отца,
который был якобы потомком короля ацтеков
Монтесумы. Флора росла, слушая сказки, которые
рассказывала ей мать, и вскоре сама стала
говорить о семье Тристан Москосо, о Перу и
Монтесуме с гордостью, тем более самонадеянной,
что считала ее совершенно обоснованной.
Флора и ее мать
терпели всевозможные лишения, но Флора страдала
не столько от самой нищеты, сколько от связанного
с ней унижения. В какую ярость она впала в тот
день, когда мать вынуждена была открыть ей тайну
ее незаконного рождения! Флора была необычайно
пылкой натурой, лишения только подстегивали ее
фантазию. Обыденное - то, из чего, как правило
складывается жизнь, - внушало Флоре отвращение.
Ее влекло все необычное - она считала, что оно
уготовано ей по праву рождения. "Ненавижу
бездарность, половинчатость. Мне подавай все. Я
не могу, но хочу им завладеть. Мне бы только
передохнуть, оправиться, и тогда я снова
воскликну: "Еще, еще!!" - и побегу дальше,
задыхаясь, пока не выбьюсь из сил ине умру в своем
безумстве. Но ты, благоразумие, ты нагоняешь на
меня тоску!" Эти слова были сказаны не Флорой.
Они были сказаны позже ее внуком, Полем Гогеном,
молчаливым художником с профилем инки. Но Флора
охотно подписалась бы под этими словами.
Семнадцатилетняя девушка, властная,
высокомерная, вспыльчивая, она жаждала
исключительной судьбы. Одетая в лохмотья, она
чувствовала себя королевой.
Ради заработка она
поступила работать в мастерскую, которую основал
талантливый двадцатитрехлетний гравер-литограф
Андре-Франсуа Шазаль. Ее обязанностью было
подкрашивать эстампы. Тоненькая, хрупкая,
сплошной комок нервов, она была на редкость
хороша и притягательна. Она быстро догадалсь,
какие чувства питает к ней Шазаль. Флора в ее
положении не могла и мечтать о лучшей партии, как
ей втолковывала ее мать. То ли девушка приняла
корыстный расчет за порыв сердца, то ли ее увлек
собственный темперамент, так или иначе она
вскоре внушила себе, что влюблена.
Семья Шазаль была
против этого брака, и даже не столько из-за того,
что девушка бедна, сколько из-за ее
неровногохарактера и склонности к безудержным
фантазиям. "Никогда не выйдет из нее хорошей
жены и матери", - твердили Шазалю. Но
ослепленный страстью, Шазаль не слушал
предостережений.
После свадьбы,
которую отпраздновали в начале 1821 года добрых
намерений Флоры хватило ненадолго. Шазаль был
человеком заурядным, не очень умным, не слишком
честолюбивым, его вполне устраивали рамки
незаметного существования, да он не мыслил себе
никакого иного бытия. Он всячески старался
угодить жене, но что значили в глазах Флоры
жалкие знаки его внимания, когда всем своим
существом она рвалась к жизни иного размаха,
когда она видела в любви "дыхание бога, его
животворящую мысль, созидающую великое и
прекрасное"? Покорный муж очень скоро стал
ненавистен ей своей заурядностью.
Родился ребенок, за
ним второй. Флора мало интересовалась детьми,
предоставив их попечениям своей матери. Она
чувствовала, что ее засасывает трясина брака,
которого она сама когда-то желала. С каждым днем
она все больше презирала своего муж, копила
против него обиды, стала укорять его, что он игрок
и транжирит деньги, принадлежащие семье.
Обвиняла его во вспыльчивости, будто не она сама -
воплощенная несдержанность - была во многом
виновата в том, что между ними разыгрывались
скандалы, становившиеся с каждым месяцем все
более бурными. Флора с такой оскорбительной
откровенностью выказывала мужу презрение, что он
уже не мог его не замечать и жестоко страдал.
Оскорбленный муж
забросил свою мастерскую - Флора под предлогом
нездоровья отказалась помогать ему в работе.
Дела пошатнулись, стали идти все хуже и хуже.
Шазаль перестал зарабатывать деньги, оттягивал
платежи, влезал в долги. Для Флоры это был новый
повод обвинять мужа и тяготиться браком. Но какой
другой брачный союз мог бы удовлетворить Флору?
Ее стремление к независимости было так велико,
что при малейшем покушении на ее свободу она
становилась на дыбы. Вновь и вновь повторяя свои
жалобы, она бунтовала против подчиненного
положения, на которое нравы и законы эпохи
обрекают женщин. Она провозглашала право женщины
на эмансипацию. Вскоре она дала себе слово подать
пример другим, "стать свободной", и вести
себя как "женщина, свободная в полном смысле
слова". Это не были пустые слова.
В 1825 году Флора
снова забеременела. Но ожидание ребенка не
заставило ее отложить свой план. Ей
представилась возможность совершить небольшое
путешествие - она воспользовалась предлогом и
исчезла из дома. Шазаль лишь много позже увидел
свою дочь Алину, которую Флора родила в октябре.
После этого следы
Флоры почти совсем теряются на несколько лет.
Детей взяла к себе ее мать. Флора, по-видимому,
бралась за различную работу. Недолгое время
работала, как прежде, колористкой, служила
кассиршей у кондитера, потом устроилась
горничной в семейство англичан. Она изъездила
Европу, побывала в Великобритании, Швейцарии,
Испании и Италии. Кажется, жила даже в Индии, в
Калькутте.
Во время своих
скитаний, в 1829 году, остановившись ненадолго в
Париже, в меблированных комнатах, она свела
знакомство с капитаном корабля Шарбиё. Этот
моряк вернулся из Перу. Его рассказы о семье
Тристан Москосо, о том, какое видное положение
она занимает - младший брат дона Мариано, дон Пио,
принимал участие в войне за независимость Перу и
некоторое время был перуанским вице-королем, -
оживили мечту Флоры об утраченных богатствах.
Она тут же написала дону Пио, рассказала ему о
своих "несчастьях" и просила у него
"справедливости" и "покровительства".
Письмо пришло в Перу
как раз в тот момент, когда мать дона Пио
приступила к дележу своего состояния между
наследниками. Может быть, боясь вторжения
незваной чужеземки, дон Пио взял на себя труд
ответить "многоуважаемой племяннице". Его
ловко составленное письмо пронизано лукавой
иронией. Тем не менее, признавая за Флорой
"спорное право" на имущество своего
покойного брата, дона Мариано, он заверял молодую
женщину, что готов оказать ей покровительство,
предлагая ей три миллиона пиастров наличными и
ежегодную ренту примерно на такую же сумму.
Но если дон Пио
рассчитывал таким образом избавиться от Флоры,
он заблуждался. Наоборот, он дал ей возможность
явиться в Перу, чтобы потребовать наследство
своего отца. В 1833 году после различных
приключений, помешавших ей раньше осуществить
свой план, Флора отправилась в Бордо и там села на
корабль "Мексиканец", который направлялся в
Америку и которым командовал капитан Шабриё.
Путешествие
принесло Флоре двойное разочарование. Во время
плавания Шабриё, влюбившийся в Флору, просил ее
выйти за него замуж. Флора, также почувствовавшая
склонность к моряку, но скрывшая от него правду о
своем семейном положении, вынуждена была
придумывать всевозможные басни и отговорки,
чтобы уклониться от брака, на который не имела
права. Эта история надолго оставила в ее сердце
болезненное сожаление. Не больше повезло Флоре и
в том, ради чего она предприняла свое
путешествие. В Перу дон Пио оказал ей пышный
прием, расточал любезности, но, несмотря на то что
она много месяцев подряд вела с ним борьбу, в
главном не уступил: он по-прежнему соглашался
только выплачивать ей небольшое содержание.
Плавание с
капитаном Шабриё, жизнь в Перу и ссоры с доном Пио
дали Флоре материал для ее колоритной,
живописной и горькой книги с выразительным
названием "Скитания парии", которую она
опубликовала в 1838 году. Прошло уже тринадцать лет
с той поры, как она покинула семейный очаг. Для
Шазаля уход жены оказался страшным ударом. Он
совершенно опустился. Спасаясь от кредиторов,
ночевал где придется и влачил полуголодное
существование. Вся сила его воли сосредоточилась
на одном: вернуть себе детей, для чего он
настойчиво искал встречи с Флорой.
Под влиянием этой
навязчивой идеи инищеты у него, как видно,
нарушилась психика. В 1835 году ему удалось
похитить дочь Алину, которую, кстати сказать, он
до этого ни разу не видел. Начались безобразные
скандалы, в которых принимали участие и полиция,
и национальные гвардейцы, и судейские, и
случайные уличные зеваки. Наконец Алину
поместили в пансионат. Но ненадолго. Шазаль силой
забрал девочку оттуда и запер у себя в лачуге на
Монмартре, где он скрывался. Девочке удалось
убежать. Тогда он вернул ее снова, на этот раз с
помощью полиции. Но тут произошел страшный
случай: Шазаль пытался изнасиловать дочь (Алине
было в ту пору 12 лет). Потрясенная девочка
вернулась к матери. По жалобе Флоры Шазаля
арестовали, посадили в тюрьму Сент-Пелажи. В свою
защиту он написал документ, направленный против
жены, полный и справедливых укоров, и просто
брани. Видно, что писал документ человек,
обезумевший от ненависти.
Поскольку факт
кровосмешения доказать не удалось, Шазаля
выпустили на свободу. Но жена его потребовала от
суда решения о раздельном жительстве. Такое
решение состоялось в марте 1838 года. Ярость
Шазаля, которого отнюдь не смягчил
опубликованный Флорой роман "Скитания
парии", где она описывала их семейные
неурядицы, теперь дошла до предела.
Спустя некоторое
время Шазаль приобрел пистолеты и пули. Он не
скрывал, что намерен убить Флору, бродил вокруг
дома на улице Бак, где она жила, подстерегая ее и
при случайных встречах впиваясь в нее безумным
взглядом. 10 сентября, когда Флора возвращалась
домой, Шазаль подошел к ней и выстрелом в грудь
тяжело ее ранил.
Вся столица была
взбудоражена этим уголовным делом. Общественное
мнение было на стороне Флоры, ее жалели,
волновались за ее здоровье, которое в какой-то
момент внушало опасение. Флора стала героиней
дня. Эта роль, несомненно, была ей по вкусу. Когда
31 января Шазаль предстал перед судом присяжных -
заседания происходили 31 января и 1 февраля, - в
зале собралась огромная толпа. Красота Флоры, ее
изящество, длинные черные волосы, смуглая кожа
испанки, весь ее хрупкий облик тронули
присутствующих. Рядом с ней Шазаль, даже не
пытавшийся скрыть свою ненависть, играл жалкую
роль. Он хладнокровно заявил, что жалеет только
об одном - что не застрелил Флору. Приговор был
суровым: Шазаль был осужден на двадцать лет
каторжных работ после стояния у позорного
столба. Через три-четыре месяца наказание было
смягчено: стояние у позорного столба отменили, а
каторжные работы заменили тюрьмой. Флоре было
разрешено "сменить фамилию Шазаль на фамилию
Тристан".
За Шазалем
захлопнулись двери тюрьмы, а Флора Тристан,
которой исполнилось тридцать шесть лет, начала
новую жизнь. Покушение, жертвой которого она
стала, сделало ее знаменитой. "Скитания
парии" были быстро распроданы. Флора стала
писательницей. Она сотрудничала в газетах
"Волер" и "Артист", опубликовала новую
книгу - роман "Мефис". Круг ее знакомых
составляли теперь писатели, философы, художники.
Утверждая "право женщины на счастье", она
еще с 1838 года стала требовать восстановления
развода, который был отменен в 1816 году. Но это
было только начало ее деятельности, которую она
стремилась расширять и расширять. Считая себя
жертвой общества, Пария, естественно, сблизилась
с теми, кто хотел это общество изменить, а именно
с фурьеристами. Она заинтересовалась судьбой
рабочих. Как все женщины, как и она сама, они были
жертвами существующего социального строя.
В 1839 году, вскоре
после процесса, Флора вновь отправилась в Англию,
где изучала тяжелые условия существования
английских рабочих. В 1840 году она опубликовала
"Прогулки по Лондону", где описала нищету
рабочих в столице Англии. Но этого ей показалось
мало. Она должна была повсюду нести слово истины.
В апреле 1844 года она предприняла длительную
пропагандистскую поездку по Франции.
Несмотря на хрупкое
здоровье, она себя не щадила. Через Осер, Дижон,
Шалон, Сент-Этьен, Макон она добралась до Лиона,
Авиньона, Марселя. Болезнь подтачивала ее
слабеющие силы. Но она не отступала от взятой на
себя миссии.
С глазами,
"горящими пламенем Востока", "дочь лучей и
теней", красоте которой неистовая
убежденность придавала что-то вещее и необычное,
появлялась среди рабочих. Она была небольшого
роста, но казалась выше от мистического пламени,
которое пожирало ее изнутри, и от своего пылкого
красноречия. Возбуждая вражду и восхищение,
лишая покоя полицию, которая следовала за ней по
пятам из города в город, она по очереди
обращалась с проповедями к рабочим
Нима,Монпелье, Безье и Каркассона.
Но она переоценила
свои силы. Они таяли с каждым днем. Все равно!
"Совершенно обессиленная физически, я
чувствую себя счастливой",- писала она из
Осера. Она упивалась своей ролью и отдавалась ей
до конца: ведь мученичество - это преображение. Из
Тулузы она поехала в Монтобан, оттуда - в Ажен, там
полиция с помощью отряда солдат очистила от
публики зал,где она выступала. Силы Флоры
поддерживала всепожирающая страсть, но она же и
убивала ее. В Бордо у Флоры произошло
кровоизлияние в мозг.
Спасти ее не
удалось. 14 ноября она умерла.
Когда Флора умерла,
ее дочери Алине было девятнадцать лет.
Беспокойные годы детства и юности могли пагубно
сказаться на ней. Но, судя по всему, этого не
случилось.
"Она настолько же
нежна и добра, насколько ее мать была властной и
вспыльчивой, - писала Жорж Санд одному из друзей. -
Эта девочка похожа на ангела - ее печальный облик,
траурная одежда, прекрасные глаза и скромный
ласковый вид внушили мне живейшее участие".
Алина выучилась
ремеслу модистки, но добрые друзья, и в первую
очередь Жорж Санд, больше всегохотели выдать ее
замуж. И ей подыскали мужа Кловиса Гогена,
журналиста, за которого она и вышла 15 июня 1846
года. По-видимому, именно о таком браке и мечтала
эта скромная, робкая, немного даже запуганная
девушка, которая после бурных лет детства и
отрочества желала одного - тихой семейной
пристани, спокойного, простого счастья.
От этого брака в 1847
году родилась дочь - Фернанда - Марселина - Мари, а
год спустя сын Поль, появившийся на свет в Париже,
ощетинившемся баррикадами, над которыми витала
тень его бабки Флоры Тристан."
По материалам
книги А.Перрюшо "Жизнь Гогена"./ Пер. с фр.
Ю.Я.Яхниной. - М.: ОАО Издательство "Радуга",
2001. - 320 с., с илл.
Книга
на ОЗОНе
