Поль Гоген: биография
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
"В марте 1859 года,
продав недвижимое имущество деда Гийома, Алина
переехала в Париж и открыла здесь швейную
мастерскую. Поля мать в Париж не взяла.
В замкнутом мирке
интернатов легко возникают дружеские отношения,
порой чересчур пылкие, но такие отношения отнюдь
не были в характере Поля Гогена. "Я привык
уходить в самого себя, пристально наблюдая за
игрой, какую вели мои преподаватели, сам себе
творя игрушки, а также горести, со всеми карами,
какие это за собой влекло." Поль сторонился
людей и, остроранимый, непокладистый, не
переставал этих людей судить. "Думаю, что
здесь-то я научился еще в детстве ненавидеть
лицемерие, показные добродетели, доносительство,
не доверять тому, что противоречило моим
внутренним ощущениям, моему сердцу и разуму".
Нелюдим. Подросток,
прислушивающийся только к голосам внутри себя;
молчаливый, угрюмый, смеется редко, и
отсутствующий взгляд его серовато-зеленых глаз
выдает неудовлетворенность.
Шел последний год
его учения в школе. Алина стала болеть, это
сказывалось и на ее портняжной работе. Она
хотела, чтобы Поль как можно скорее выбрал себе
ремесло. Учение стоило дорого, и она опасалась,
что не сможет долго за него платить. А что, если
она умрет? Алину тревожило будущее сына. Когда
она спросила его, кем бы он хотел стать, с губ Поля
внезапно сорвался ответ: "Моряком". Глядя на
громадные синие пространства на географическом
атласе, он видел струящийся над ними свет
тропиков. Само собой, Поль ни минуты не помышлял о
ремесле матроса. Для него стать моряком означало
уехать, а уехать - это зажить полной жизнью,
отправиться за пределы времени и пространства,
на поиски рая детских лет.
Алина с присущей
матерям верой в лучшее тут же подумала о
мореходном училище. Несмотря на плохие отметки
сына, она уже воображала его в форме офицера
военно-морского флота. Но Поль быстро
разочаровал мать. Он так нерадиво готовился к
трудному конкурсу в училище, что его
преподаватели отсоветовали ему даже пытаться
участвовать в нем. На беду, он достиг в 1865 году
семнадцати лет - предельного возраста для
поступающих. Учеба была закончена. Было решено,
что он поступит на торговое судно учеником
лоцмана, чтобы по возможности стать в дальнейшем
офицером торгового флота.
Это решение,
вероятно, не вполне удовлетворило мать Поля, но
все-таки у нее стало одной заботой меньше. Алина
воспользовалась этим обстоятельством, чтобы
освободиться от мастерской, так как ее
собственное здоровье внушало ей все большую
тревогу. Твердо уверенная, что не доживет до
совершеннолетия своих детей, Алина составила
завещание. Она не столько стремилась поделить
между Полем и Мари то немногое, чем она владела,
сколько назначить им опекуна.
Этим опекуном стал
старый друг семьи Гюстав Ароза, который, как и его
жена, всегда проявлял большое участие к Полю и
Мари. Семья Ароза была богата. Она принадлежала к
парижским финансовым кругам: Гюстав был
компаньоном биржевого маклера, его брат Ашиль -
банкиром. Интеллигентные люди, наделенные тонким
вкусом, братья не ограничивали свою деятельность
деловой сферой. У них была общая страсть к
собиранию произведений искусства. Оба составили
прекрасные коллекции и неустанно их пополняли.
Восторженный почитатель Делакруа, Гюстав в
феврале 1864 года купил на посмертной распродаже
его работ - она состоялась через два года после
смерти художника - большое количество картин,
этюдов, набросков великого мастера, с которым он,
кстати, был знаком. Эти произведения прибавились
к работам Коро, Домье, Йонгкинда и Курбе, которые
украшали квартиру Гюстава на улице Бреда и
которыми он так дорожил.
Дом полная чаша,
приветливая, изысканная обстановка, атмосфера
довольства и счастья - не напоминало ли все это
Полю далекие годы, проведенные возле дона Пио?
Было бы странно, если бы ему не нравилось бывать в
доме Ароза. И, наверное, это отчасти и определило
выбор Алины, когда она назначила Гюстава
опекуном своих детей.
Поль тем временем
начал жизнь матроса. Выполнив множество
формальностей, как этого потребовали в
Управлении по учету военнообязанных моряков,
Поль вскоре узнал, что ему предстоит 7 декабря
сесть в Гавре на корабль "Лузитано",
принадлежащий Союзу грузчиков и совершающий
рейсы в Южную Америку. На сей раз "Лузитано"
направлялся в Рио-де-Жанейро.
Однако жизнь на море
не принесла Полю удовлетворения. Океан многое
обещает, но не выполняет своих обещаний. Он
сначала дает, а потом отбирает обратно. Ты
приезжаешь в порт, потом снова снимаешься с
якоря. Жизнь моряка - бродячая жизнь, и порты для
него лишь временные остановки. А сын Алины, юноша,
потерявший родную почву, подсознательно
стремился отнюдь не к бродяжничеству. Для него
важно было не море, а порт. Ему мерещились
сказочные дали - они были не похожи на то
замкнутое пространство, в пределах которого
бесконечно кружило по волнам трехмачтовое судно.
После двух плаваний
на "Лузитано" в Рио-де-Жанейро Поль получил
повышение. Из ученика лоцмана он стал вторым
лейтенантом на "Чили" - трехмачтовом судне
водоизмещением тысяча двести семьдесят семь
тонн. В конце октября 1866 года судно отправилось
из Гавра в кругосветное плавание, рассчитанное
больше чем на год.
Направившись
сначала в Кардиф, "Чили" двинулось по пути,
уже знакомому Полю, в Южную Америку, потом к
Патагонии и Магелланову проливу - к холодной и
неприветливой оконечности континента, где спал
последним сном Кловис Гоген.
Для второго
лейтенанта этот путь был и знакомым, и
незнакомым. Когда трехмачтовик шел вдоль
чилийского побережья, не было ли у Поля такого
чувства, будто он совершает паломничество? Из
Вальпараисо парусник направился к Иквикве, и тут
- о воспоминания! - земля вдруг заходила ходуном.
Дома рушились, корабли подбрасывало на волнах.
Уже чувствовалась близость Перу.
Вдоль перуанских
берегов трехмачтовик двигался к Центральной
Америке. Возможно, он заходил в какой-нибудь порт,
может быть, даже в Каллас. Но для Поля Лима была
отныне недосягаема. "Все или ничего", -
заявила Алина генералу Эченикве. Лима стала
теперь просто названием грезы, цветом мечты.
Сквозь эту мечту
Поль и глядел на мир, на города, куда заходил его
корабль.
Неподалеку от порта
Панама, куда в ту пору заходили только маленькие
суденышки, "Чили" пришлось бросить якорь у
Табоги - одного из многочисленных островов,
разбросанных в заливе Табога, гористый островок
два километра в длину и полтора километра в
ширину, на триста метров вздымался над зеркалом
вод Тихого океана. Тамариндовые деревья, пальмы и
олеандры купались в солнечном свете. Туземцы
ходили почти голые и жили, не зная забот, потому
что природа щедро наделяла их плодами, рыбой и
раковинами - всем тем, что им было нужно. Глазами
своей мечты смотрел Поль на этот остров вечной
весны.
Вскоре ему
открылись и другие острова - Полинезия, Таити...
Поль глядел на эту "очарованную землю",
"девственную землю", где жил "примитивный
и простой народ". Вазы, керамические изделия
инков оживали в потемках дома в Сен-Клу. Детство
Поля смыкалось с детством человечества. Океан
катил на песчаные отмели длинные бормочущие
волны, которые навевали покой, точно материнская
колыбельная песня.
Алина пела сыну
песни в доме дона Пио. Поль еще не знал, что голос
матери умолк, умолк навеки. Только когда он
прибыл в Индию, ему собщили, что Алина умерла в
Сен-Клу 7 июля.
Поль Гоген еще не
знал, что его детство умерло."
По материалам
книги А.Перрюшо "Жизнь Гогена"./ Пер. с фр.
Ю.Я.Яхниной. - М.: ОАО Издательство "Радуга",
2001. - 320 с., с илл.
Книга
на ОЗОНе
