Импрессионизм в сети
Поль Сезанн
Эпизоды из жизни:
Уход от импрессионизма.
Поль Сезанн: коллекция
Поль Сезанн в домашнем электронном музее
(100 электронных альбомов великих художников,
включая импрессионистов)
Поль Сезанн в музеях
Поль Сезанн: литература
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
"...В 1876 году Сезанн уезжает в Прованс, в Жа де Буффан. Сезанн гуляет по окрестностям и сопоставляет то, чему научился, с этим пейзажем, который с каждым годом постигает все глубже. Как все здесь не похоже на те места, где работают его друзья, на маленькие деревушки Иль-де-Франс: на берега рек, сочные луга, пологие холмы, где все дышит тихой прелестью, а на глади лениво текущих вод играют отблески рассеянного света. Здесь, в Провансе, земля суровая, всюду преобладает камень. Резко очерченные формы в закономерной последовательности наслаиваются одна на другую. Здесь все сила, четкость, постоянство. Чтобы передать подлинность этой земли, недостаточно одного только "впечатления". Надо найти то, что в ней неизменно. Надо писать вновь и вновь - не удовлетворяться обманчивым зрительным восприятием. И Сезанн принуждает себя к самой суровой дисциплине.
В начале июля он попадает в Эстак. Тут, в уединении холмов и моря, он наслаждается полным покоем, у него достаточно времени, чтобы поразмыслить над проблемами, которые ставит перед ним живопись.
"Они похожи на игральные карты, - пишет Сезанн Писсарро о морских мотивах, - красные крыши и голубое море... Солнце здесь такое ужасающе яркое, что видишь предметы силуэтами, и не только черно-белыми, но и синими, красными, коричневыми, лиловыми. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется - это противоположно объему". Художник увлеченно работает, почти сожалея о том, что скоро (в конце июля) ему придется вернуться в Париж. Благодаря вечнозеленым соснам, оливам, лаврам, кипарисам и каменному дубу провансальская природа никогда не меняется. Она позволяет Сезанну работать медленно и подолгу размышлять над теми задачами, решение которых становится для него все более и более неотложным. "Здесь есть мотивы, над которыми можно было бы работать три или четыре месяца", - определяет Сезанн. И дает себе слово при первой возможности вернуться в Эстак. Прованс! Никогда еще он до такой степени не постигал этот край. Для живописи Сезанна, столь своеобразной, столь отличной от живописи его друзей, Прованс совершенно необходим.
Понимал ли Сезанн, что он безвозвратно отходит от своих друзей- импрессионистов? Было бы странно, если б он этого не заметил. Но Сезанн испытывает к своим собратьям слишком большую благодарность, чтобы даже мысленно отречься от них или расстаться с ними. Без них, без Писсарро он не был бы тем художником, каким стал сегодня. Он по-прежнему их соратник и, как всегда, готов выставляться вместе с ними.
... На выставке, которая состоится весной 1877 года, группа художников предстанет перед публикой в гораздо более однородном составе, чем три года назад. Выставляться будут не "скооперировавшиеся", а одни лишь "импрессионисты". Все теперь настолько ясно, что друзья Сезанна, принимая прозвище, которым три года назад их окрестил Луи Леруа, решают по предложению Ренуара недвусмысленно назвать свою выставку "Выставкой импрессионистов", ибо, как утверждает Ренуар, это все равно что объявить публике: "Вы найдете здесь ту живопись, которая вам не нравится. Если войдете, тем хуже для вас. Свои 10 су, заплаченные за вход, вы обратно не получите!"
"Портрет Виктора Шоке".
1875 г.
Холст, масло. 45,7х36,8 см.
Коллекция лорда Виктора Ротшильда, Кэмбридж, Англия.
"Купальщики". 1875-1876 гг.
Холст, масло. 54,2х66,5 см.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.Каждый участник выставки полон надежд, каждый собирается послать свои лучшие работы. Сезанн выставит около пятнадцати полотен, которые считает наиболее удачными, - натюрморты, пейзажи, портрет Шоке, женский портрет, этюд "Купальщиков", цветы и акварели. Таким образом, желающие смогут познакомиться со всем его творчеством и составить себе полное представление о его поисках в целом, а также суждение о его мастерстве и приемах.
Сезанну сейчас 38 лет, и, бесспорно, пора относиться к нему по-иному, не считать его бездарным мазилой, а признать, что в нем формируется большой художник. Счастливец Золя! Он по крайней мере осуществил свои желания. Он жаждал известности, богатства, хотел привлечь внимание широкой публики, потрясти толпу. Все пришло к нему сразу. В феврале "Западня" вышла отдельной книгой и имела огромный успех. Все газеты полны отзывов об этой нашумевшей книге, издания следуют одно за другим. Золя - его читают все и всюду - писатель, о котором больше, чем о ком-либо, говорят во Франции, именно в те дни, когда 4 апреля на улице Лепелетье, 6, в обширном помещении на втором этаже открылась третья выставка импрессионистов.
Какой блеск! Анфилада высоких комнат, а в ней развернута дивная коллекция ярких, красочных полотен, юных, прекрасных, солнечных. Весна живописи! Уже в первых залах посетителей встречают работы Моне и Ренуара. Вот "Виды вокзала Сен-Лазар" кисти Моне, чуть подальше его же "Белые индюшки", вот полотно Ренуара "На качелях", а в большом зале его "Бал в Мулен де ла Галетт". Большой зал. Лучшее, почетное место отведено полотнам Сезанна, дополняемым полотнами Берты Моризо. Тут картины Гийомена и Сислея, его "Мост в Аржантее" и "Наводнение в Марли", там "Виды Овера и Понтуаза" кисти Писсарро, вещи Кайботта, и снова Моне; в галерее царит Дега. В общем около двухсот сорока полотен, выбор которых тщательно продуман и дает исчерпывающее представление об импрессионизме - раз уж он существует - и о том, что он предлагает наиболее нового и подлинно художественного.
Однако и эта выставка были обречена на провал. Поддерживаемая и поощряемая беглым огнем язвительных статей, та же бурная, скалящая зубы толпа, как и в предыдущие годы, толкаясь, заполняет залы выставки на улице Лепелетье.
В нынешнем году друзья в знак уважения к Сезанну отвели для его полотен лучшее место в большом зале, хорошо освещенную длинную стену, но среди всех экспонируемых работ именно сезанновские вызывают наибольшее возмущение толпы, которая потешается и глумится над ними с одинаковым постоянством. Картины Сезанна, особенно портрет Шоке, - "гвоздь" выставки, едва завидев их, посетители разражаются непроизвольным смехом, полными сарказма шутками: Сезанн - сумасшедший, "чудовище", коммунар, бунтовщик и ниспровергатель! Критики, наиболее гибкие в своих оценках и до некоторой степени снисходительные к Моне, Ренуару и Писсарро, беспощадны к экскому художнику.
Сезанн? "Это своенравный, вспыльчивый, поистине непримиримый художник, - пишет "Ле Пти паризьен". - Глядя на его "Купальщиков", на голову мужчины, на лицо женщины, мы признаемся, что наше и его впечатление от натуры никак не совпадают". "Если с вами на выставку пришла женщина "в интересном положении", ни на секунду не задерживайтесь у "Портрета мужчины" кисти господина Сезанна, - советует пресловутый Леруа из "Ле Шаривари". - Эта голова цвета нечищеных сапог выглядит так страшно, что может оказать мгновенное впечатление и вызвать приступ желтой лихорадки у младенца еще до его появления на свет". "Когда дети, играя, раскрашивают картинки, они выглядят лучше", - заявляет Роже Баллю в "Ла кроник дез ар э де ля кюрьозитэ".
Сезанн уязвлен. После того как он с таким упорством добился своей манеры выражения, ценой огромного самообладания пришел к сознательному, почти сложившемуся мастерству, после того как он, медленно и терпеливо подымаясь со ступеньки на ступеньку, пришел к вершинам... И за все это получить одни только оскорбления... Какая горькая насмешка!
Сезанн из той породы людей, которые, не умея защищаться, при нападении уступают поле боя с единственным желанием - отойти. Поднятый вокруг его картин шум, кроме гнетущей печали, вызывает в нем огромную жажду тишины. "Довольно! Довольно!" Пусть его оставят в одиночестве! Пусть ему дадут покой!
Собственно говоря, отношение к Сезанну не поколебало в нем уверенности в себе, и по-прежнему его искания кажутся ему очень важными. Однако художник и сам считает свои последние работы настолько далекими от того идеала, к которому он стремится, что задает себе вопрос: нет ли доли правды в язвительной критике по его адресу, не являются ли достигнутые им результаты, как бы друзья их ни ценили, явно недостаточными? Искусство в его глазах настолько серьезно, что овладеть им можно лишь при условии полного смирения. Не грешит ли он слишком большой самонадеянностью? Чувствуя отвращение к непристойной шумихе, поводом которой он стал, Сезанн с горечью и грустью думает о том, что ему надо стушеваться, работать в тиши вплоть до того дня, когда он сможет наконец уверенно сказать: "Я Сезанн!"
Натюрморты, автопортреты, портреты... Сезанн без устали возвращается к своим обычным темам, без устали пишет Гортензию, то сидящую в большом кресле с шитьем, то праздно сложившую руки. При этом фигура ее вырисовывается на фоне желтовато-оливковых обоев с синими цветами в одной из комнат их квартиры в квартале Плезанс.
Часто Сезанн работает в Понтуазе у Писсарро или ходит с Гийоменом в парк Исси-ле-Мулино. Но как мало общего теперь между работами Сезанна и работами его друзей-импрессионистов!
По мере того как текут месяцы и проходят годы, импрессионисты довольствуются лишь попытками передать волшебство света. На их полотнах вещи превращаются в какой-то расцвеченный мираж, то ли в пар, то ли в дым, в игру пляшущих, переливчатых бликов. Постепенно импрессионисты все подчинили свету. Они почти совсем отказались от передачи пространства - основной задачи всей предшествовавшей живописи, начиная с эпохи Возрождения, для которой характерно высокое мастерство в показе перспективы и светотени; импрессионисты в той или иной степени отказались также от передачи объемности предметов, их реальной субстанции. Сезанн не может согласиться с положением, когда в угоду чему-то одному пренебрегают всеми другими элементами многообразной действительности.
У Сезанна врожденное, унаследованное от предков-крестьян недоверие ко всему тому, что отличается лишь внешним блеском. Как всякого крестьянина, Сезанна привлекает все основательное, реальное. Именно эту реальность стремится передать художник, причем передать сполна, ничего не опустив. Кроме чисто импрессионистического анализа света, научившего Сезанна многому, он добивается некоего синтеза, в котором соединились бы воедино разнообразные аспекты реальности, такого синтеза, где были бы учтены и роль света, и пространственность планов, и форма, и вещественность предметов.
Кроме всего прочего, разум тоже должен сказать свое слово. Импрессионисты с восторгом поэтов ограничиваются тем, что непосредственно во всей его свежести фиксируют ощущение, вызванное натурой. Но Сезанн больше не считает допустимым так просто, без всякого усилия, отдаваться на волю своего чувственного восприятия. "Художник, - говорит он, - не должен передавать свои эмоции, подобно бездумно поющей птице, художник творит сознательно". Гармония, которую ищет Сезанн, достигается только благодаря строжайшей точности, волевой целеустремленности и духовному аскетизму. Чувственные впечатления должны претвориться в стиль. Полотно - это не только отражение мира в его чисто внешних и преходящих проявлениях, но оно призвано также выявить внутреннюю сущность предметов, извлечь из внешнего хаоса вещей скрытый в нем порядок. Пусть Сезанн выбирает для своих полотен те же мотивы, что и Писсарро, - тропу в Равин, или косогор де Беф в Понтуазе, или пруд де Сер в Осни, неподалеку от Понтуаза, - его работы близки работам друзей только в передаче колорита.
Но если для них цвет - конечная цель, для Сезанна он только исходная точка - элемент, необходимый для того, чтобы овладеть глубочайшей правдой жизни.
Эту правду, убежден Сезанн, ему поможет открыть только Прованс. В начале марта 1878 года Сезанн вместе с Гортензией и маленьким Полем отправляется на юг..."
По материалам книги А.Перрюшо "Жизнь Сезанна"./ Пер. с фр.; Послесловие К.Богемской. - М.: "Радуга", 1991. - 351 с.
Книга на ОЗОНе
