Импрессионизм в сети
Жорж Сёра
Эпизоды из жизни:
Шестая выставка "Независимых"Жорж Сёра: коллекция
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Через месяц, 20 марта, откроется шестая выставка Общества независимых, запланированная Вальтоном; и Сёра спешит окончить "Канкан" к этому сроку. Его намерение нанести решающий удар, продемонстрировать всем богатство и универсальность своего искусства (его здание теперь уже достроено) не вызывает сомнений.
"Скалы в Пор-ан-Бессене". 1888 г.
Холст, масло.
Национальная галерея искусств, Вашингтон.
"Сена у острова Гранд Жатт весной". 1888 г.
Дерево, масло.
Музей изящных искусств, Брюссель, Бельгия.Он выставит не менее восьми полотен: "Канкан", портрет Мадлен, который он назвал "Пудрящаяся женщина", два пейзажа Гранд-Жатт, нарисованные в 1888 году, и четыре марины из Пор-ан-Бессена; к этим картинам маслом он добавит два рисунка, портреты Поля Алексиса и Синьяка.
"Канкан". 1889-1890 гг.
Холст, масло. 66 1/8 х55 1/2 дюймов.
Музей Креллер-Мюллер, Оттерло.
"Пудрящаяся женщина
(Портрет Мадлен Кноблох)". 1890 г.
Холст, масло. 37 1/2 х 31 1/4 дюймов.
Институт искусств Курто, Лондон.Показ работ на выставке кажется ему тем более своевременным, что одни из номером "Ом д'Ожурдюи", выход которого почти совпадает с экспозицией, будет посвящён ему, Сёра.
"Ом д'Ожурдюи" - небольшой журнальчик, печатающийся на четырёх страницах. Каждый из его выпусков отводится какому-нибудь знаменитому современнику, чей цветной портрет печатается на первой странице. Текст о Сёра напишет Жюль Кристоф; и художник надеется, что критик разъяснит суть его метода. Отныне всякая возможность двусмысленных толкований будет устранена.
Увы! Этой весной Сёра предстоит пережить множество неприятностей и разочарований, часто усугубляемых тем преувеличенным значением, которое он им придаёт. Его отношение к признанию за ним авторства на метод всегда было болезненным. Возможно, оно обострялось близостью цели. По крайней мере это можно было бы предположить, поскольку причина первого огорчения смехотворна: прочитав в начале марта один из номеров "Ом д'Ожурдюи", посвящённый Писсарро, художник ощутил досаду.
Посетив Сёра поздно вечером, Шарль Ангран нашёл его в удручённом состоянии. Что же такого неприятного мог написать Жорж Леконт, автор статьи о Писсарро? Может быть, приписал Камилю Писсарро метод, по праву принадлежащий Сёра? Нет… Художника огорчило и вывело из равновесия всего-навсего следующее: Леконт описывал метод дивизионизма, "не указав, кто его ввёл". Анграну было невдомёк, что Сёра может переживать из-за такой ерунды. Он попытался, как он говорит, образумить своего друга и, дабы отвлечь его от мрачных мыслей, увёл в кафе Гербуа.
Переутомление, конечно же, не могло не сказаться на нервной системе Сёра и, возможно, даже на физическом состоянии этого крепкого человека, подтачиваемого внутренним огнём. Для журнала Максимилиан Люс набросал его портрет в неполный профиль, на котором художник изображён исхудавшим, с покрытыми щетиной впалыми щеками, выпирающими скулами; ухо сильно оттопырено, ноздря просвечивает. Люс запечатлел его у мольберта: Сёра наносит точки на полотно длинной кистью, подняв руку, слегка наклонив туловище и пристально вглядываясь в картину; он застыл в неподвижности, охваченный каким-то трепетным порывом.
Сёра имел основания быть недовольным выставкой независимых и её результатами. В самом деле, она не оправдала его ожиданий.
И всё же это была блестящая выставка! В какой уже раз Вальтон проявил свои замечательные организаторские способности. Он собрал не менее ста семидесяти участников, среди которых было немало художников, недавно примкнувших к дивизионизму, таких как Гийомен, Виллет или доктор Гаше. Благодаря его стараниям выставку, в этом году опять разместившуюся в Павильоне Парижской ратуши, торжественно открыл президент Республики Сади Карно. Вклад в экспозицию неоимпрессионистов как никогда был внушительным и разнообразным. К французским художникам присоединились их бельгийские коллеги: Тео ван Риссельберг, Вилли Финч, Анри ван де Вельде. На ней представлен и Дюбуа-Пилье. Несмотря на то, что он жил в отдалении, он не забывал товарищей: из Ле-Пюи он прислал на выставку восемь полотен, одно из которых написано под впечатлением горного массива Веле - это вид из его окна на Сен-Мишель-д'Эгюиль зимой, на его взметнувшийся в небо вулканический пик.
Однако вопреки надеждам Сёра его работы не привлекли к себе особого внимания. Писсарро прежде всего заинтересовался картинами Ван Гога. То же самое относилось и к Гогену, который заявил Тео, что "гвоздь выставки" - это полотна его брата. Враждебно настроенный к Сёра и неоимпрессионистам, Гоген во время посещения павильона счёл нужным продемонстрировать своё предпочтение другим художникам и перед одним из полотен Руссо (возможно, это был "портрет-пейзаж", озаглавленный "Я сам", вызывавший насмешки) театрально заявил: "Вот истина, вот будущее… Да, это живопись! Больше здесь нет ничего, что заслуживало бы интереса".
Критика была безжалостна к Сёра. "Канкан" вызывал язвительные нападки.
"Похоже, это живописное изображение, хореографических забав, которым предаются клиенты "Элизе-Монмартр", - отмечала "Салю пюблик". - Можно подумать, что перед нами одна из тех разноцветных картонок, что служат патронками при изготовлении тапочек швейцаров. Это просто уморительно".
Со своей стороны, "Монитёр де л'Арме", поиздевавшись над "живописью, созданной с помощью шумовки", над "веснушчатостью", восклицает:
"Кто не видел картину Сёра, с изображёнными на ней танцовщицами, блаженными и напуантилированными, не изведал всей глубины человеческого падения!"
Вероятно, те, кто печатал эти "комплименты", были глупцами. Но как много людей (даже среди друзей художника), не доходя, разумеется, до столь утрированных и потому вызывающих улыбку суждений, сомневались в правоте одиночки, поставившего ещё один эксперимент. Стилизация, подчёркивающая юмористический характер полотна, озадачила Тео ван Гога. "Внешне это очень любопытно, но идеями не богато", - написал он Винсенту. Жюль Антуан, брат актёра, не скрывал своего разочарования:
"Вынужден заявить, что я не обнаружил в произведениях мсье Сёра тех откровений, которые надеялся в нём найти, исходя из предварительных суждений о его картине. Мне говорили о Шере, но о Шере столь же просвящённом, сколь и артистичном, работающем в соответствии с новыми чётко определёнными принципами. Мсье Сёра ошибся, так как чудесные афиши Шере по-прежнему остаются, и по цвету, и по рисунку, в тысячу раз более выразительными, чем его произведение, серое по цвету, несмотря на разделение тона, и неточное по рисунку, несмотря на использование угломера. Этот художник лучше других в группе оснащён технически. Ясно, что чересчур ограниченная техника его сковывает и препятствует свободному выражению темперамента - а это единственное, что действительно интересно в искусстве".
Факт ещё более настораживающий: Фенеон молчал; на сей раз он не опубликовал своего обычного отчёта о выставке. Красноречивое молчание… Смысл этого молчания будет ясен Синьяку лучше, чем кому-либо другому, когда он прочтёт записку от Ф.Ф.:
"Ваша выставка независимых превосходна… Вы, несомненно, триумфатор этого Салона. Те, чьё мнение может вас интересовать (Адан, Вьеле-Гриффен, Ретте, Ажальбер, де Ренье и т.д.), были абсолютно единодушны в день вернисажа и после него".
Короче, лишь один человек выразил своё восхищение. Им был Гюстав Кан. Поэт выразил его безоговорочно и доказал это на деле, купив "Канкан".В номере "Ом д'Ожурдюи", появившемся до того, как выставка закрылась, Жюль Кристоф отозвался о "Канкане" сочувственно, однако в тоне его ощущалось нечто неприязненное. Он писал:
"…финал невероятной кадрили на сцене Монмартра, где, танцуя со своими несуразными партнёрами, две миниатюрные, устремившиеся ввысь женщины выглядят так, словно совершают священный ритуал кампонга. Жорж Сёра знает, - добавляет Кристоф, - почему он рисует или пишет подобным образом. Он пользуется стройной системой. Это логично, может быть, даже чересчур логично!"
Этот номер журнала принёс Сёра новое разочарование. Художник не поленился передать Кристофу заметку, в которой изложил принципы своего метода, но последний не разобрался, что к чему, и отдельные её куски были набраны в типографии самым беспорядочным образом.
Журнал "Ом д'Ожурдюи" решительно посвящает свои номера неоимпрессионистам. Вслед за Писсарро и Сёра отдельных выпусков удостоились Дюбуа-Пилье и Синьяк. Впрочем, ничего удивительного в таком выборе темы не было: журнал следовал рекомендациям Фенеона.Последний сам напишет текст о Синьяке. У критика и художника созрел замысел, кажется одинаково восхищавший обоих: художник создаст портрет критика, но "не просто портрет, - как сообщал Синьяк своему другу, - а хорошо скомпонованную картину, очень продуманную в линиях и цвете". В течение уже двух лет Синьяк работал вместе с Шарлем Анри, принимал участие в подготовке некоторых его научных трудов, делая к ним иллюстрации или чертежи. Эти занятия пагубно отразились на его живописи. И доказательством этого станет портрет Фенеона, который изображён в профиль с огромным цикламеном в руке, "на декоративном ритмическом фоне из объёмов и углов, тонов и оттенков", как гласила претенциозная подпись под картиной.
Хотел ли Фенеон сделать Синьяку приятное? Проявляющий обычно такую точность в отношении дат и цифр, в исследовании, опубликованном в "Ом д'Ожурдюи", он отмечал - не упоминая при этом имени Сёра, - что техника дивизионизма "около 1885 года" привлекла нескольких молодых художников… Можно представить, как возмутился Сёра, который, регулярно читая "Ом д'Ожурдюи", из номера в номер находил всё новые поводы для раздражения.
Не откладывая, он написал Фенеону письмо, обращая его внимание на "неточность". "Я протестую, - сообщал он критику, - и восстанавливаю с точностью до пятнадцати дней следующие даты".
Он напоминает Фенеону, что с самого начала пытался найти "формулу оптической живописи", что прочёл Шарля Блана ещё в коллеже и что начал писать "Гранд-Жатт" в 1884 году, на Вознесение, что, с другой стороны, Синьяк нарисовал свои первые две картины с использованием техники разделения цветов - впрочем, они датированы - лишь в марте-апреле 1886 года.
"Такова истина, - заключил он. - Вы должны признать, что тут есть нюанс и что, если я и был неизвестен, существовали тем не менее и я, и мой метод".
По материалам книги А.Перрюшо "Жизнь Сёра"./ Пер. с фр. Г.Генниса. - М.: ОАО Издательство "Радуга", 2001. - 184 с., с илл.
Книга на ОЗОНе
