Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Сорок пять лет. Большая
круглая голова. Жизнелюбие человека, весьма
неравнодушного к мясу. Телосложение крестьянина.
На охоте в результате несчастного случая
Антуан-Кризостом Сёра лишился правой руки.
Приладив к своему протезу вилку и нож, он орудует
ими с чуть лихорадочным проворством, вызывая
некоторое беспокойство и даже тревогу у тех
гостей, кто не привык к подобным фокусам.
Странное ощущение,
возникающее в его присутствии, усугубляется
сдержанностью - ни смеха, ни улыбки - того бывшего
судебного пристава, всегда одетого в чёрное. Его
родители, землевладельцы, обосновались в Обе, в
деревне Доснон, насчитывающей тридцать дворов и
расположенной в бесплодной Шампани, в двенадцати
километрах от Арси-сюр-Об. Он родился там 28
августа 1815 года, через восемнадцать месяцев
после жестокого сражения, данного Наполеоном при
Арси.
Сам Антуан-Кризостом и два
его старших брата, Пьер-Мишель и Никола-Жозеф,
покинув родные места, перебрались в Париж. Что
касается Антуана-Кризостома, то в течение
шестнадцати лет, с 1840 по 1856 года, он исполнял
обязанности судебного пристава в трибунале
департамента Сены, в городке Ла-Виллет, который с
1 января 1860 года стала входить в состав Парижа. В
то время пристав жил в доме номер 7 по улице
Фландрии. Там он обзавёлся и семьёй, женившись в
январе 1845 года на дочери отошедшего от дел
ювелира Эрнестине Февр, которая была моложе его
на тринадцать лет; там родились двое первых его
детей: в июне 1846 года мальчик Эмиль-Огюстен и в
ноябре 1847 года девочка Мари-Берт.
Женщина мягкая, молчаливая, неприметная,
Эрнестина жила в тени своего мужа, ни в чём ему не
прекословя. Её отец также был крестьянином,
однако родом из Плана (департамент Юра), что
неподалёку от Полиньи, а мать, Антуанетта Вейяр,
родилась в Париже в семье скульптора.
Вряд ли можно сказаь, что
Эрнестине жилось очень весело. Покинув Ла-Виллет,
Сёра перебрались в маленькую, тёмную и печальную
квартиру неподалёку от ворот Сен-Мартен, в дом
номер 60 по улице Бонди, улице, которая уже сама по
себе выглядела уныло, с её старыми зданиями,
облупившимися фасадами и устоявшимся запахом
плесени. Суровый облик бывшего министерского
чиновника гармонично вписывался в меланхоличную
обстановку комнат, где одна только мебель из
красного дерева эпохи Луи-Филиппа отбрасывала
размытые пурпурные отсветы.
На стенах, правда, в изобилии
висели цветные картинки. Подойдя поближе, вы
видели, что это гравюры исключительно
религиозного содержания с изображением
девственниц, Иисуса, мучеников и мучениц,
наподобие тех, что изготовляют в Эпинале или
где-нибудь ещё. В самом деле, однорукий человек
беспрестанно покупает эти гравюры; ими набиты
его папки. Такое увлечение похоже на манию,
довольно поразительную для этого угрюмого
обывателя, по-видимому лишённого воображения,
втиснувшего свою жизнь в узкое русло
неукоснительно соблюдаемых привычек. Так,
вторник он отводит для "супружеских
обязанностей". В остальные дни недели жена его
и не видит: проводит он их в уединении, в
небольшом доме, приобретённом им в пригороде
Ренси, на бульваре дю Миди, 8.
Любопытный человек! Даже более любопытный, чем
это может показаться на первый взгляд. Столь
рационально выстроенное существование лишь
выдаёт в своей глубинной сути потаённый страх
перед жизнью и её беспорядочным натиском.
Привычки успокаивают; они защищают от ужаса
жизни, от ужаса смерти. В роде Сёра, как, впрочем, и
в роду Февров, все умирают в молодом возрасте.
Когда судебный пристав женился на Эрнестине,
последняя уже лишилась матери, скончавшейся в
возрасте пятидесяти двух лет, а её отец умер год
спустя. В это же время Антуан-Кризостом потерял
отца. Его старший брат Пьер-Мишель умер за
полтора года до смерти отца; ему было всего сорок
пять лет. Возможно, под впечатлением череды
трауров и безвременных кончин навязчивое
состояние Антуана-Кризостома усугубилось,
приобретя фанатический и болезненный характер.
Если он покупает в таком
количестве благочестивые картинки, если
украшает ими стены своего дома в Ренси, равно как
и стены парижской квартиры, то делает это из
набожности. Из набожности всепоглощающей,
абсолютной, доведённой до крайности, граничащей
с помешательством. В погребе своего дома в Ренси
Антуан-Кризостом оборудовал молельню. С помощью
престарелого садовника, заменяющего ему служку,
он совершает там богослужение.
2 декабря 1859 года (а это была
пятница) Антуан-Кризостом, сделав исключение,
остался на улице Бонди: в час ночи его супруга
разрешилась от бремени третьим ребёнком - малыша
назвали Жорж-Пьер.
Спустя некоторое время
семейство Сёра перебралось в более просторную
квартиру, расположенную чуть севернее, возле
Восточного вокзала, в доме номер 110 по бульвару
Мажента. Бульвар был назван так недавно в честь
победы, одержанной армией Наполеона III над
австрийцами незадолго до рождения Жоржа.
Мальчик рос в атмосфере завершающейся эпохи
Второй империи, в неприметном квартале, где
занимались в основном торговлей. Это было едва ли
не мрачное, почти одинокое детство. Отец лишь
изредка появлялся на бульваре Мажента; в глазах
маленького Жоржа он не мог не быть посторонним
человеком. Мат проводила время за вязанием,
погруженная в свои думы и печали. Что касается
брата и сестры, которые были намного старше, то
они жили в своём мире. Впрочем, Берта скоро вышла
замуж. У четы Сёра родился ещё один сын,
Франсуа-Габриель. Но болезнь унесла его в
возрасте пяти с половиной лет, в ноябре 1868 года.
Траур, конечно же, сделал обстановку в доме ещё
более тягостной, а также явился нелёгким
испытанием для маленького Жоржа. Ему вот-вот
исполнится девять: в этом возрасте смерть
переживается как сильное душевное потрясение; с
той поры бессознательное доверие, которое юное
существо испытывало к жизни, словно дало трещину.
Затем разразилась франко-прусская война, потом
последовала осада Парижа, Коммуна… От последней
семейство Сёра спасается в Фонтенбло.
Однако, несмотря на эти
семейные или национальные события, Жорж
продолжает учёбу. Он вдумчив, прилежен, но учится
без блеска. Таких, как он, учителя обычно называют
"твёрдый середняк"; Жорж проявляет
усидчивость и упорство. Отличается
безукоризненным поведением. Никогда не
позволяет себе шалостей, никогда во время уроков
не отвлекается на болтовню. Впрочем,
немногословие в его характере. Сосредоточенный
на себе, он не откровенничает ни с кем - ни с
родителями, ни со своими маленькими приятелями.
Несомненно, ему свойственна некоторая
сдержанность в проявлении чувств.
Жорж рисует с тех пор, как научился держать в руке
карандаш. Ему было тогда около семи лет, когда он
нарисовал два рисунка, изображающие: один -
собаку с взрослым человеком, другой - собаку с
ребёнком. Дядя Поль Омонте, деверь его матери,
художник-любитель, считает, что ребёнок не лишён
способностей, и всячески поощряет мальчика к
занятиям рисованием. Поэтому Сёра - а ему вот-вот
исполнится пятнадцать лет - поступает в
муниципальную школу рисунка, расположенную в
двух шагах от родительского дома, на улице
Птиз-Отель, 19.
Преподаёт там средней руки
скульптор Жюстен Лекьен, который успел когда-то
взять последние уроки у барона Бозио, ваятеля,
настолько знаменитого при жизни, что его
окрестили "французским Канова". Лекьен
обучает своих учеников основам рисунка и
перспективы, заставляя копировать гипсовые
слепки, копии античных произведений,
архитектурные орнаменты. Сёра умело выполняет
эти ученические работы. По правде сказать, он
проявляет к ним осознанное и вдумчивое
отношение, достаточно редко встречающееся у
юношей. Рисование для него - это не
легкомысленное времяпрепровождение. Сёра
обнаруживает тягу к занятиям искусством,
доходящую до страсти. Это молчаливая страсть.
Лишённая внешнего блеска, но глубокая. Он не
только много и с неторопливым упорством рисует,
но также берётся за изучение теоретических
трудов, таких, как "Грамматика искусства
рисунка" Шарля Блана, весьма известного
критика, основателя "Газетт де Боз-Ар", славу
которого укрепило его избрание во Французскую
академию в июне 1876 года. "Грамматику"
подросток изучает основательно, поражённый
некоторыми высказанными в этой книге идеями.
"Цвету, - отмечает Шарль Блан, - подчинённому
четким правилам, можно обучаться, как музыке…
Именно благодаря тому, что Эжен Делакруа познал
эти законы, глубоко их изучил, сперва интуитивно
их угадав, он стал одним из величайших колористов
современности".
Сёра вновь и вновь
перечитывает эти строки; они завораживают.
Рассуждения Блана совпадают с его потребностью в
логике и точности. Он находит в них то, к чему
бессознательно стремился. Они также убеждают его
в правильности собственных поисков, ибо дают то,
что молодые люди часто ждут от чтения, -
оправдание, уверенность. Случайных встреч не
существует. В многообразии мира каждый выбирает
то, что ему подходит. Тысячи людей прочли строки
Шарля Блана. Но они ни на кого не произвели такого
впечатления озарённости, какое возникло при
чтении у ученика Жюстена Лекьена. Человек сам
создаёт себе богов. Отныне у юноши существует
чистое и строгое искусство, подчиняющееся
непреложным законам. Это искусство обладает
ценностью абсолюта. Одной из тех ценностей,
которые противоречат довлеющей неустойчивости
мира. Теперь Сёра знает, каким путём ему следует
идти. Его страсть - страсть холодная и
сознательная, но и столь же беспредельная, как и
страсть его отца, - нашла свой объект приложения.
Всё это не могло вызвать ни
малейшего отклика в семейном кругу Сёра, где
каждый обитал в своём замкнутом мире.
Молчаливость молодого человека, конечно,
усугублялась условиями жизни в семье, члены
которой ограничивались тем, что сообща
претерпевали одиночество. Случись сыну бывшего
судебного пристава рассказать о чём-то, и его
слова потонули бы в толще безмолвия… Никому и в
голову не пришло бы задуматься о его будущем:
родители владели собственностью, его
материальное состояние было обеспечено. Поэтому,
когда он вскоре заявит о своём намерении
поступить в Школу изящных искусств, его планы не
вызовут никаких возражений, как, впрочем, и
интереса.
По материалам
книги А.Перрюшо "Жизнь Сёра"./ Пер. с фр.
Г.Генниса. - М.: ОАО Издательство "Радуга", 2001.
- 184 с., с илл.
Книга
на ОЗОНе
